Выступление на заседании Консервативного клуба в ИСЭПИ 1.02. 2019 года на тему: «Историческая правда, мемориальная политика и политическая борьба»

Историческая правда в современном терминологическом историческом словаре определяется как аналог исторической истины, но опирающейся не на соответствие предмету исследования, как это положено в науке, а на соответствие справедливости, и ценностям современного общества.

Истина одна, но в истории от ее поисков отказались, поскольку предмета истории – прошлого в реальности нет, а потому соответствие может быть только источникам, которые являются лишь свидетельствами о прошлом.

Историческая правда часто заменяет нам понятие исторической истины, поскольку может быть разной, оставаясь при этом правдой.

Поскольку мировоззрение у разных людей разное, то и правда тоже разная. Историческая правда основывается на вере в то, что прошлое проходило в той форме, которую эта правда определяет. И у белых и у красных была своя правда, также как она разнится у жертв репрессий, и у тех, кто эти репрессии осуществлял. В современном обществе мы сталкиваемся со многими правдами. Одна историческая правда у власти, другая у либеральной оппозиции, третья у националистической, четвертая у религиозной части нашего общества и т.д.

Мы привыкли к тому, что наше настоящее вытекает из прошлого и определяется им, поэтому под наши сегодняшние взгляды и утверждения всегда стараемся подвести историческую базу.

История, ввиду ее важности для современного человека, представляет собой поле битвы не менее ожесточенной, чем любые политические баталии, которые ведутся в современной действительности. Одновременно они являются продолжением этих битв. Не случайно в названии темы нашего мероприятия есть слово политика, как борьба за власть. То, что история есть средство легитимации или утверждения власти известно давно, но масштабы этого влияния политики и власти на историю выявлены относительно недавно – во второй половине ХХ века. Мишель Фуко вообще считал основной целью истории – навязывание властью обществу определенных отношений и управление обществом с помощью истории. Такой момент в истории есть, но она, конечно, не сводится только к этому. Это все же на мой взгляд гиперболизированное представление о функциях истории в современном обществе.

Каждое более-менее развитое мировоззрение создает свой образ прошлого. Посмотрите, как кардинально отличается религиозный образ прошлого, зафиксированный в Библии с научными исследованиями, или история коммунистическая и либеральная. Все эти образы прошлого отрицают иные, и провозглашают свою историческую правду. И они имеют на это право в рамках своих мировоззрений. Навязывание своего прошлого людям с иным мировоззрением, чаще всего приводит к тому, что люди вынуждены его менять. Яркий пример тому – перестройка, в ходе которой коммунистический образ прошлого был атакован либералами, которые разрушили его, и в результате у большинства советских людей вместе с крушением «светлого» советского прошлого произошло и крушение коммунистической идеи на которой это прошлое было построено. Когда из-под коммунистической идеи были выбиты ее исторические подпорки, она рухнула. Этот пример показывает, что борьба за историческую правду – это чаще всего не безобидный спор в духе Ранке – выяснение того, «как это было на самом деле», а борьба за власть в настоящем, во имя создания иного будущего. Борьба за историческую правду это чаще всего политическая борьба.

Наглядно это тезис подтверждается теми процессами создания нового прошлого, которые проходят в республиках бывшего СССР. Они создают свое прошлое, которое не похоже на то, которое описывается в наших современных учебниках, и самое главное, что оно враждебно и России и СССР, которые чаще всего в этих историях предстают как агрессоры и оккупанты. Это в свою очередь создает прочное основание для формирования у населения негативного отношения к России, как основы для проведения враждебной политики в отношении нашей страны. Это внешнеполитический аспект проблемы.

Не менее важен внутриполитический аспект исторической борьбы, как части борьбы политической. Ее я хотел бы рассмотреть на примере исторической проблемы сталинских и шире, советских репрессий.

Моя позиция в отношении репрессий, проводимых коммунистическим режимом заключается в безусловном неприятии репрессий по надуманным обвинениям, за которыми стоят политические и идейные мотивы. Однако я против использования темы репрессий в политических целях, в целях разжигания вражды между социальными группами современного российского общества, которые не пострадали от репрессий и в них не участвовали, поскольку и участники и пострадавшие практически все уже умерли.

В зависимости от политических целей тема репрессий поднималась четырежды, что отчетливо видно в Докладе общества «Мемориал» Елены Жемковой и Арсения Рогинского, «Между сочувствием и равнодушием — реабилитация жертв советских репрессий» любезно присланного мне отцом Георгием. Впервые эта тема была, как известно, использована Н. Хрущевым, который сам был активным участником репрессий, для того, чтобы укрепить свою власть и свалить политических противников.

Следующий всплеск интереса к теме репрессий связан с перестройкой, и он тоже был инициирован властью, а именно А.Н. Яковлевым, главным идеологом перестройки, с целью разрушения основ коммунистического мировоззрения. Это ему удалось, коммунизм был сокрушен, а вместе с ним разрушен и СССР. Тема репрессий сыграла в этом процессе первостепенную, и даже, наверное, главную роль.

С тех пор тема репрессий как политическая до последнего времени почти не использовалась. Надо сказать, что придя к власти новое российское либеральное правительство Ельцина хоть и приняло закон «О реабилитации жертв политических репрессий» 18 октября 1991 года, большого интереса к этой теме не проявляло, поскольку политическая составляющая репрессий была исчерпана. Дальнейшее ее политическое развитие грозило неприятностям уже новой российской элите, вышедшей в большинстве своем из среды советских руководителей, поэтому тему свернули.

Современная власть с ее идейной опорой на победу в Великой Отечественной войне и частичное использование элементов советского патриотизма не желает поднимать тему репрессий, считая ее исчерпанной.

В современном обществе тема репрессий поднята либеральной оппозицией, с целью нанесения очередного и последнего удара по тому образу советского прошлого, который является одной из идейных подпорок российской власти. Нанося удар по коммунизму, советскому прошлому, неизбежно наносится удар по Великой Отечественной войне, как главной духовной скрепе современного патриотизма. Цель – объявить советскую власть преступной, уравняв ее с фашистским режимом, и главную роль в этом играет тема репрессий. Эта цель сегодня уже в основном достигнута, если в 1990-е годы упоминание СССР и нацистской Германии в одном контексте вызывало острое неприятие со стороны общества, то сегодня в республиках бывшего СССР это истина, а у нас преобладает пока молчаливое согласие с этим тезисом, во всяком случае он уже никого не шокирует. Следующий шаг тоже понятен – это возложение на СССР вины за развязывание Второй мировой войны наряду с Германией.

Во многих странах антигитлеровской коалиции и бывшего советского союза общественное мнение разделяет этот тезис, осталось только, чтобы и российское общество тоже окончательно согласилось с ним, тогда СССР можно будет официально объявить сначала одинаково виновной, наряду с Германией в развязывании Второй мировой войны, а затем и главным виновником. И опять тема репрессий в этом процессе будет решающей. В результате внедрения в общественное сознание нового образа советского прошлого Россия потеряет все территориальные и иные приобретения, полученные ею в результате победы, включая Курилы, Калининградскую область, место в Совете Безопасности ООН и прочее. А затем мы начнем платить контрибуции и репарации Прибалтике, Польше, Финляндии и другим странам и народам.

Хотел бы обратить внимание на используемую методику превращения образа СССР из лидера прогрессивного человечества в террористическое преступное государство при помощи темы террора. Она заключается в непрерывном расширении круга репрессированных. Как следует из упомянутого мной доклада Жемковой и Рогинского сначала в состав репрессированных входил узкий круг родственников и близких знакомых членов Политбюро. После ХХ съезда в состав репрессированных были включены часть осужденных по индивидуальным обвинениям. В основном те, кто обвинен в шпионаже и прочих явно надуманных преступлениях, но враги советской власти – эсеры, меньшевики, представители буржуазных партий, жандармы, полицейские и прочие, в этот круг не входили.

В период перестройки в состав репрессированных были включены все осужденные неконституционными внесудебными органами (тройками, особыми совещаниями), независимо от того совершили они преступления или нет по советским законам. Не подлежали реабилитации изменники родине, каратели времен Великой Отечественной войны, «участники националистических бандформирований и их пособники», фальсификаторы следственных дел и др. Сегодня в бывших советских республиках это даже не жертвы политических репрессий, а герои, яркий пример – Бандера, Шухевич. В нашей исторической науке активно продолжаются попытки для начала идейно реабилитировать Власова, чтобы затем и из него сделать героя борьбы со сталинизмом.

Всего в годы перестройки было реабилитировано 1,5 миллионов человек. В законе от октября 1991 года в круг реабилитируемых включены лица, подвергнутые в административном порядке ссылке, высылке, направлению на спецпоселение и т.д. Закон предусматривает автоматическую, т.е. без рассмотрения дела, реабилитацию людей, осужденных за реализацию права на свободу совести и мнений, исключение пока составляют коллаборационисты. Но все враги советской власти независимо от их преступлений объявлены репрессированными.

В результате поправок в закон жертвами репрессий были объявлены дети, находившиеся вместе с родителями в лагерях, ссылках, а затем и дети, оставшиеся вследствие репрессий в несовершеннолетнем возрасте без попечения одного или двух родителей. В Законе к числу подлежащих реабилитации отнесены не только арестованные или прямые жертвы административных репрессий, но и лица, подвергнутые «иным ограничениям прав и свобод».

Сейчас идет борьба за включение в состав репрессированных т.н. «лишенцев» людей, лишенных избирательных прав согласно Конституциям РСФСР 1918 и 1925 годов. Численность этой категории была высока – не менее 4 миллионов человек. В нее входили и дореволюционные чиновники, и купцы, и бывшее духовенство, и мелкие ремесленники и многие другие. Никого из них сегодня в живых нет, но расширение круга репрессированных имеет большое идеологическое и политическое значение.

Общество Мемориал, как указано в докладе Рогинского борется за то, чтобы изменить норму Закона, касающуюся реабилитации жертв административных репрессий. Вместо реабилитации по отдельным заявлениям, должен быть произведен сплошной пересмотр дел. Иначе, как пишет Рогинский миллионы жертв так и останутся нереабилитированными.

Единственная категория, которую предлагается проверять в индивидуальном порядке – это сотрудники НКВД и руководители партийных органов, поскольку они могли быть причастны к репрессиям. И вот уже образ прошлого изменен. Враги советской власти предстали ее жертвами, а защитники – палачами народа, поскольку если учесть всех тех, кто входит сегодня в круг репрессированных, то окажется, что это значительная часть советского народа. Конечно, такой режим нельзя не назвать преступным, а его правоприемников нужно заставить сначала раскаяться в тех грехах, которые они не совершали, а затем победители должны заплатить побежденным.

Таким образом, тема репрессий очень эффективное средство создания новой исторической правды. Проникая в сознание людей, такая правда начинает сталкивать большие социальные группы на теме репрессий, к которым они никакого отношения не имеют. Они от них не пострадали, хотя может быть пострадали их родственники. Они в них не участвовали, хотя быть может, в них принимали участие их отцы и деды. Но ни тех, ни других сегодня нет в живых. Есть только взаимная ненависть, которая порождается новой исторической правдой.

Не все события истории нужно помнить, некоторые надо забывать.

У нас сегодня принято составлять списки погибших в войнах. Уже есть базы данных погибших, раненных, награжденных в Первую мировую и Великую Отечественную войны, убитых в большинстве локальных конфликтов.

Одновременно составляются списки репрессированных – книги памяти.

Какие чувства испытывает человек, прочитав фамилию предка в числе награжденных, раненных или погибших в войне за Отечество, или за интересы страны в локальных конфликтах? Чаще всего чувство гордости.

А что он испытает, узнав, что его деда расстреляли как врага народа? У меня нет репрессированных в семье, но я думаю, это будет чувство ненависти к тем, кто его осудил, и привел приговор в исполнение. И конечно чувство ненависти к тому государству, которое совершило этот акт и к тому народу, который поддерживал это государство. И это, понятное мне чувство ненависти будет закономерно перенесено и на правопреемника СССР – на Россию. Когда я спрашиваю себя, хотел бы я прочитать фамилию своего предка в числе репрессированных, я отвечаю, что не хотел бы, потому что это перевернуло бы мой взгляд на прошлое моей страны и моего народа. Есть знание, которого лучше не знать, если хочешь сохранить свое государство, свой народ, свою семью и свою жизнь.

 В последнее время набирает обороты новый проект «Последний адрес». Как сказано на сайте проекта – «это широкая общественная инициатива, имеющая своей целью увековечение памяти наших соотечественников, ставших жертвами политических репрессий и государственного произвола в годы Советской власти.  Результатом такой инициативы будет установка многих тысяч персональных мемориальных знаков единого образца на фасадах домов, адреса которых стали последними прижизненными адресами жертв этих репрессий. Чрезвычайно важно, что задачей народного мемориала является увековечение памяти «простых» граждан, жертв политических репрессий, а вовсе не только «вип-пострадавших» из числа государственных деятелей, военачальников, писателей и деятелей искусства, которые обычно удостаиваются мемориальных досок и памятников». Конец цитаты.

Эта инициатива вызывает у меня ряд вопросов, особенно в контесте того, кто ее продвигает и поддерживает. А это, прежде всего либеральная оппозиция. Цель любой оппозиции и основной мотив ее действий – это борьба за власть. В данном проекте эта цель прослеживается вполне отчетливо.

В мемориальной культуре нашего народа есть традиция увековечения памяти героев, но не жертв. Хорошо это или плохо, это другой вопрос, но это так. И увековечиваем мы не всех, отдавших жизнь за Родину и народ, а только тех, кто совершил подвиг. Сейчас нам предлагается внести европейские нововедения, увековечив имена жертв. Причем не всех, а только тех, кто погиб в результате действий коммунистического режима. Не предлагается увековечить память ни жертв царского режима, ни сотен тысяч жертв наших соотечественников погибших в 1990-е годы. Думается, что именно такая выборочная политика определяет и цель акции – заменить героическое советское прошлое, прошлое великих достижений и великих побед, каким оно было до перестройки, на беспросветную мглу репрессий.

Какие чувства испытает человек, когда на стене дома, завешенного мемориальными знаками расстрелянных он увидит одинокую памятную доску Герою Советского Союза? В лучшем случае он обольет ее краской, потому что Герой защищал преступный режим в преступной войне. Может быть авторы акции и не преследовали такой цели, может быть их помыслы были чисты и светлы, но вероятнее всего будет так, как я предположил. «Благими намерениями вымощена дорога в ад».Нужна ли нашему народу такая новая «историческая правда» и новая мемориальная политика? Я не уверен в этом.