Летописец Сайт историка Г.И. Герасимова
Идеалистический подход к истории

Краткий исторический очерк времени с позиций идеалистического подхода

Время в мифологическом мировоззрении

В рамках мифологического мировоззрения были созданы разнообразные концепции времени, влиявшие на выработку способов и форм с помощью которых человеческое сознание упорядочивало прошлое в своем сознании, формировало начатки исторического взгляда на мир. В рамках греческого мифологического мировоззрения формируются принципиально новые – философские взгляды на время, оказавшие решающее влияние на создание чувства времени современной европейской цивилизации. На основе этих взглядов создаются понятия исторического времени. У иных цивилизаций были сформированы свои формы времени, которые исходили из мировоззренческих идей, отличных от европейских, что обусловило особенность их восприятия времени. Нас в рамках данного труда интересуют виды времени, созданные в рамках европейского мировоззрения, поскольку оно является господствующим и в российской культурной и научной традициях.

История изобретения времени человеком свидетельствует о том, что процесс создания времени происходил постепенно и зависел от мировоззренческих идей, вырабатывающихся в рамках того или иного древнего общества.

Отсутствие письменных источников не позволяет реконструировать представления о времени людей первобытного общества и древних цивилизаций, поэтому ученые иногда пытаются восстановить процесс создания времени с помощью изучения архаических обществ, существующих сегодня. С позиций идеалистического подхода это некорректный метод, поскольку зачастую он исходит из неверного тезиса о том, что все народы обречены проходить одни и те же стадии развития, причем подразумевается, что и способ этого прохождения у них схожий, а это сводит на нет творческую деятельность и превращает человека в марионетку внешних сил, осуществляющих некий природный план. Вместе с тем, ознакомление с сегодняшними представлениями о времени архаических обществ позволяет представить насколько отличными от сегодняшних они являются, и вероятнее всего первобытные представления были не менее отличными, хотя и не обязательно такими же.

Анализируя языковые формы некоторых архаичных племен, Э. Кассирер пишет, что «на первом этапе сознание находится во власти одного только противопоставления «сейчас» и «не-сейчас», еще не знающего какой-либо дальнейшей дифференциации; на втором начинается разграничение определенных временных «форм», законченное действие начинает отделяться от незаконченного, постоянное от преходящего, так что формируется определенное различие видов действий, пока, наконец, не достигается чистое реляционное понятие времени как абстрактного понятия порядка и различные временные ступени не обозначаются со всей ясностью в своем контрасте и взаимообусловленности»[1]. В некоторых архаичных обществах качественные различия прошлого и будущего нередко полностью стираются, так в языке эве одно и то же наречие служит для того, чтобы обозначать и «вчера», и «завтра». В языке шамбала одно и то же слово употребляется, и, чтобы отсылать к давнему прошлому, и указывать на далекое будущее, представители африканского племени нту рассматривают время как вещь, поэтому для них есть только сегодня и не-сегодня. Осознание времени как вещи, невозможное в рамках современного понимания времени, воздвигало непреодолимые препятствия между туземцами и изучавшими их исследователями.

Некоторые исследователи считают, что доисторическое развитие идеи времени было тесно связано с развитием языка, поскольку фундаменталь­ным как для времени, так и для речи, особенно для пер­вобытной речи, является ритм. «У первобытного человека интуиция времени обу­словливалась скорее его чувством ритма, чем идеей не­прерывной последовательности»[2]. Именно внешние ритмы позволяли сравнивать и располагать друг относительно друга различные события. Ритм, например, лунные циклы, никак не были связаны с происходящими в обществе событиями, но в сознании человека их можно было упорядочить с помощью лунных фаз.

В первобытных обществах и в наиболее древних цивилизациях изменение считалось не непре­рывным процессом, происходящим во времени, а преры­вистым и скачкообразным. Принципиальные изменения в природе рассматривались происходящими внезапно, но неизбежно в круговороте с определенным ритмом. Первобытная идея времени как ритмического повторения стала основой его деления и в конце концов его измерения. «Из первоначального осмысления человеком ритма и периодичности постепенно возникла абстрактная идея всемирного однородного времени»[3].

Жизнь древнего человека характеризовалась повторениями архетипических актов и непрерывной репетицией одних и тех же изна­чальных мифов, так что он стремился жить в непрерыв­ном настоящем[4]. Прошлое лишь постепенно формировалось сначала на основе личной, а с развитием языка и на базе коллективной памяти.

Даже в наше время дети осваивают понятие времени, как непрерывного и необратимого процесса: не сразу. Как пишет Н.А. Ерофеев «у ребенка оно возникает лишь на оп­ределенном этапе физического и умственного развития. Причем вначале представления ребенка о времени не очень отчетливы: прошлое для него — это все то, что было рань­ше настоящего. Лишь постепенно оно дифференцируется, и то, что было вчера, отделяется от того, что было по­завчера. По-видимому, сходный путь к пониманию време­ни должен был проделать и древнейший человек: наблю­дения этнографов над народами, которые задержались на ранних ступенях общественного и культурного развития, подтверждают это»[5].

Если ребенок усваивает готовые формы мышления, то древнему человеку приходилось создавать время с нуля, поэтому, как считают некоторые исследователи, архаическое понимание времени сильно отличалось от современного. Его формирование было неразрывно связано с главными мировоззренческими идеями и выводимыми из них ритуалами. «Например, события прошлого — отдаленного и близ­кого — в глазах древних людей легко могли меняться местами. Вообще за пределами настоящего и совсем недав­него прошлого они ориентировались весьма приблизитель­но. Кроме того, у них отсутствовало понимание линейно­сти времени, его движения и необратимости. Известно, что наши предки связывали смену циклических фаз луны, солнца и звезд с постоянным возвращением и повторени­ем определенных событий. Для первобытного человека вместе с луной исчезало и время. Затем оно возвраща­лось или возрождалось — уже в ином, «очищенном» виде. Ритуальные пляски имели целью вернуть луну на место и с ней вернуть время»[6]. Настоящее казалось простым повторением того, что уже было, и только поэто­му имело значение. Обряды и ритуалы связывали прошлое с настоя­щим, что отвечало убеждению людей в неизменности су­ществующего, в его постоянном повторении. Видимо в этих идеях мифологического мировоззрения нужно искать истоки концепции цикличности времени.

Формы темпоральности вырабатывались постепенно. Первоначально особая важность придавалась скорее одновременности, чем последовательности, а вот длительность, направленность, и необрати­мость времени – изобретения более поздней эпохи. Полагают, что это было вызвано удовлетворением первостепенных потребностей, диктуемых мифологическим мировоззрением, поскольку некоторые обрядовые и жертвенные акты совершались в строго установленные моменты, связанные с определенными фазами Луны или с солнцестояниями[7].

Детальное различие между современным обыденным пониманием времени и его мифологическим представлением дал К.Хюбнер. Он указывает, что мифическое время «во-первых, не является средой, в которой происходят события, а время и содержание времени образуют неразрывное единство. По этой причине, во-вторых, мифические объекты не находятся в определенной точке времени этой среды в том смысле, что они могут быть отмечены на ней, а показывают сами по себе лишь определенную последователь­ность событий. Мифическое время является, в-третьих, не одно­мерным, а многомерным, так как состоит из профанного и священного. Профанное время является в этом смысле открытым временем: оно необратимо, течет из прошлого в будушее и содер­жит выделенное ’’сейчас” в качестве настоящего. Священное же время, напротив, циклично… В-четвертых, священ­ное время укладывается и отображается в профанном времени всякий раз, когда ’’случается” архе. В-пятых, в силу этого с профанной точки зрения прошлое может постоянно повторяться и возникать в настоящем. Как нечто вечное, оно является с профанной точки зрения также и будущим. Так совпадают в настоя­щем прошедшее и будущее»[8]. Надо отметить, что эту достаточно подробную характеристику нельзя считать подходящей для любого мифологического мировоззрения. Она более-менее достоверна лишь для античного общества, темпоральные представления которого формировались древнегреческими мифами. Для народов других стран она безусловна не подходит, поскольку иные мифы создавали иное время[9].

Изучение истории формирования времени в древности показывает, что оно тесно связано с речью и ритмами, позволившими впоследствии измерять длительность времени. Формы времени определялись идеями мифологического мировоззрения и сформированными ими потребностями в проведении обрядов и ритуалов. Выделение прошлого из настоящего произошло не сразу, и первоначально не имело четкой градации, поскольку не было создано шкалы времени, позволявшей отделять поздние события от более ранних. Так, М.А. Барг описывает гомеровское мифологическое время как точечное, эпизодическое, а не непрерывное, окрашенное характером события или состояние, непосредственно связанное с ритуалом[10]. Постоянное присутствие богов в человеческой жизни приводит к тому, что время растяжимо и боги могут повернуть его вспять. «Человек мифической эпохи жил в двух измерениях времени, а именно в священном времени, которое он называл ’’zatheos chronos”, и в профанном, обозначаемом просто ’’хронос”. Как смертный, он неизбежно воспринимал мифические циклы в рамках профанного времени, мифическое время впрессовано в необратимое профанное время»[11].

Развитое мифологическое сознание изобретает понятие времени для более полного раскрытия божеств, поскольку, по мнению Э. Кассирера «бог конституируется лишь через свою историю — вычленяется из массы безличных природных сил и противопоставляется им как самостоятельное существо»[12], поэтому временное представление становится одним из условий полноценного формирования понятия божественного. Время первоначально создается для того, чтобы лучше отобразить божество, показать, как оно развертывает свое бытие и свою природу. «Лишь по мере того как мифологический мир некоторым образом приходит в движение, по мере того как он оказывается миром не чистого бытия, а событий, в нем удается различить определенные отдельные фигуры, обладающие самостоятельными и индивидуальными очертаниями»[13]. И первым шагом в этом направлении становится различение «священного» и «профанного». Не время создает миф, а миф создает время для более полного самораскрытия. Время упорядочивает события мифа и позволяет их наблюдать во всей полноте и многообразии, что невозможно вне времени. При этом пока непонятно, была ли идея времени привнесена в миф извне, или первоначально была создана в рамках мифа, который будучи самым важным знанием античного человека сохранился много лучше, чем сведения о его обыденной жизни.

В греческой философии происходит отрыв представлений о времени от его мифологического основания, хотя еще достаточно долго в греческой философии ощущается отзвук изначальных мифологических идей. Для того, чтобы уйти от мифологического времени, нужно было уйти от мифа. Впервые в учении Парменида мышление, логос поднимается до уровня бытия в целом. Новая системообразующая идея начинает формировать новое время.

Современные исследователи приходят к выводу о существовании двух типов, двух образов времени. Эти образы были сформированы в рамках античного мифологического мировоззрения[14]. ЕщеГерак­лит и Парменид выдвинули взаимоисключающие кон­цепции времени. Парменид утверждал, что физическая реальность вневременная, тогда как цен­тральная доктрина Гераклита заключалась в том, что мир является совокупностью событий, а не вещей. Он подчеркнул уникальность момента в текущем процессе, уподобив его реке, в которую невозможно войти дважды, и подчеркнул реальность изменений. Парменид, с другой стороны, признавал единственно реальным лишь постоянное и неизменное, что же касается изменяемого во времени, то это всего лишь иллюзия. Конечная реальность — вечность, для которой не существует про­шедшего и будущего, поскольку и то и другое при­сутствует в настоящем как единое и неделимое[15]. Дальнейшее развитие этих взглядов на время можно, по мнению Дж. Уитроу, связать с именами Архимеда и Аристотеля. Первый предполагал устранение времени и считал, что временной поток не является существенной особенностью первоосно­вы вещей. В свою очередь Аристотель является предше­ственником тех, кто рассматривает время как фундамен­тальное объективное понятие, поскольку утверждал, что имеется реальное «становление» и что мир имеет в своей основе временную структуру[16].

Развитие концепции Парменида связано с учением Платона, который делал различие между временем и изменениями, отсюда его определение времени как подвижного образа вечности. Время, по мнению Платона, не существовало до сотво­рения демиургом Вселенной, а было создано вместе с ней и с ней же погибнет. При этом демиург не был свободным твор­цом Вселенной: создавая ее, он постоянно сверялся с моделью, образцом — божественной идеей. Стремясь возможно больше приблизить Вселенную к ее образцу, творец создал некое подобие вечности — время, поскольку соединить вечность с тем, что создано, невозможно[17]. Согласно этой точке зрения, время и вселенная нераздельны.

В платоновской концепции «Время в отли­чие от пространства не рассматривалось как предсуществующий каркас, к которому пригнана вселенная, но само производилось вселенной, являясь существенной чертой ее рациональной структуры. В отличие от своей идеальной основополагающей модели («вечность») все­ленная изменяется. Время, однако, является тем аспек­том изменения, который перекидывает мост через про­пасть между вселенной и ее моделью»[18]. Платон считал, что время исчезнет вместе с исчезновением вселенной. Истолкование времени как несовершенного отражения неизменных и вечных форм влекло за собой неизбежное настороженное и недоверчивое отношение человека ко времени[19]. Платоновское отношение ко времени определялось его мировоззренческими взглядами. Миф, лежащий в основе идеи круговорота, в его глазах был гораздо более достоверен, чем исторически зарегистри­рованное, фактически установленное[20].

По мнению М.А. Барга, взгляды Аристотеля на время значительно разнились с воззрениями Платона. Аристотель считал, что время – это не движение, хотя постоянно ассоциируется с ним. Время — это число или мера движения, рассмат­риваемого с точки зрения «раньше — позже». Только в одном пункте Аристотель согласен с Платоном: перво­причина, источник конечного смысла времени находит­ся вне времени[21]. Аристо­тель считал, что в настоящем «есть непрерывная связь времени: оно связывает прошедшее с будущим… Так как „теперь» есть… конец прошедшего и начало будущего, то… время всегда начинается и кон­чается… И оно никогда не прекратится, потому что всегда начинает­ся»[22].

Дж. Уитроу считает, что Аристотель постепенно пришел к выводу, что имеется тесная корреляция между временем и круговым движе­нием небес, которое было для него идеальным примером равномерного движения и таким образом, аристотелевская концепция времени была в конечном счете не менее космологична, чем платоновская[23].

К. Хюбнер утверждает, что «греческая философия унаследовала свои основные проблемы от мифической эпохи. Ее Логос не упал с неба, а образовался в споре с мифом, который он преобразовал, но отнюдь не снял радикально. Греческую философию невозможно понять без ее мифических корней»[24].

Таким образом, в рамках античного мировоззрения были заложены взгляды на время, ставшие основой для европейской, западной цивилизации. Эти основополагающие идеи сформировали и понятие исторического времени, как изменение человечества во времени.

История создавалась великими греческими историками древности опираясь на античное представление о направлении дви­жения времени. «Тому, кто пытается вникнуть в мифическое мышление, – пишет К. Хюбнер, – мифи­ческое представление о времени уже приготовило большие труд­ности. Весь наш современный ритм жизни более, чем когда-либо ранее, имеет установку на быстрое изменение, на все преходящее и смертное. Итак, время выступает на первый план только там, где происходит нечто преходящее, несущественное; напротив, для великих и геро­ических событий ’’Илиады” и ’’Одиссеи”, в которых происходит божественная история, время не играет никакой роли»[25]. У Гомера нет интереса к хронологии.

Непривычное с позиций современного человека обращение со временем мы находим и у античных историков. Причем в одном и том же произведении, например, в «Истории» Фукидида, несмотря на то, что автор и придержи­вается в основном линейного времени, тем не менее в этом же труде явно проглядывают и циклические пред­ставления[26]. И хотя римскими историками течение времени ощущалось намного острее, поскольку их историческая память опиралась на сравнительно более раннюю и практически не прерывавшуюся историографическую традицию, тем не менее, по мнению М.А. Барга, «до конца античной эпохи суть времени и неотвратимость изменений так и остались чужды ее историческому сознанию. Надежды на улуч­шение сущего все еще связывались не с будущим, а с возвратом к прошлому»[27].

Таким образом, время в архаических общества и древних цивилизациях образовывалось не опытным путем и не на основе каких-то практических потребностей, а формировалось на основе главных мировоззренческих идей, которые создавали все потребности человека, за исключением физиологических, которые, однако для своего удовлетворения не требовали наличия времени.

В период господства мифического мировоззрения время было не менее разнообразно, чем сейчас. Каждая мировоззренческая система создавала свое время. «Индийское» время отличалось от «китайского» и «египетского» и каждое из них разнилось с «греческим». В рамках античного древнегреческого мифологического мировоззрения были созданы основные идеи времени, которые позднее были развиты европейской цивилизацией, и именно из них выросли многие сегодняшние разновидности времени.

Новые образцы времени создавались великими греческими философами: Гераклитом, Парменидом, Платоном, Аристотелем. Они созидали не понятия времени, а само время, пусть им сначала пользовались единицы, и только в рамках своих сочинений, но впоследствии, многие из этих вариантов темпоральности стали преобладающими в многочисленных человеческих сообществах.

В рамках античного общества, как и сегодня, сосуществовали многие версии времени, включая и время историческое, созданное великими историками прошлого. В древности, как и в нынешние времена существование единого времени было невозможно вследствие различности мировоззренческих идей, его формировавших.

Христианское понимание времени

Зависимость понятия времени от главных мировоззренческих идей особенно отчетливо видится при смене мифологического мировосприятия на христианское[28]. Э. Кассирер утверждает, что «Появление идеи чистого монотеизма представляет собой важный рубеж и для постановки и для понимания проблемы времени в религиозном мышлении. Ведь в монотеизме подлинное изначальное божественное откровение происходит не в той же форме времени, в какой его представляет нам природа в смене и периодическом круговращении своих обличий. Эта форма становления не может служить образом нетленного бытия Бога. Отсюда возникает, в особенности в религиозном сознании пророков, резкое отвращение от природы и временного порядка природных событий»[29].

Г. Рейхенбах с некоторым недоумением пишет, что «представители религиозной философии утверждают, что происходящее во времени не составляет всей реаль­ности. Они настаивают на том, что существует еще другая высшая реальность, свободная от потока вре­мени, и только низшая реальность человеческого опыта связана с временем. Довольно странно, что предпола­гаемая высшая реальность называется вечной то есть обозначается термином, связанным с временем. Однако на языке, который употребляют эти философы, данный термин обозначает уже не непрерывную продолжитель­ность, а что-то существующее вне времени, не подвер­женное временному потоку. Ее противоположностью, согласно церковной терминология, является суетное, мирское(secular)»[30]. Противоречие, вызвавшее недоумение Рехенбаха, заложено в самой христианской доктрине, и является одной из базовых идей религиозного мировоззрения, согласно которой Бог вечен, и как утверждает тот же ученый, «для того чтобы избежать «преставления», которое неизбежно с течением времени, была придумана вневременная реаль­ность»[31]. Для нас здесь важно указание на искусственность, «придуманность» вечности, как конструкции человеческого сознания.

Многие исследователи отмечают, что христианское понимание времени разработал Августин, одновременно они отмечают, что вместе с религиозным пониманием времени сохранялось и иное, унаследованное от прошлых эпох и основанное на мифологическом мировоззрении.

Основными постулатами нового понимания времени, сформулированными Августином, являлись утверждения о том, что время имеет начало, а также линейность его потока.

Бог создал время одновременно с миром, но сам он предшествует времени и существует вне времени, – в вечности. Оппозиция «вечность—время» долго оставалась исход­ным пунктом философских дебатов о времени в рамках христианской доктрины. Возникнув в эпоху античности как проблема разграниче­ния сфер приложения понятий вечности и времени, она превратилась в проблему отношения Бога к сотворенному им миру[32].

Линейность времени обусловлена тремя важнейшими точками священной истории: творением, воплощением Спасителя и его вторым пришествием. Эти доктринальные идеи задавали направление течения времени и его ограниченность, как вначале, так и в конце. Данные идеи были несовместимы с античными представлениями о времени как кру­говороте, поэтому предшествующая циклическая концепция времени была официально отвергнута, но продолжала жить во многих сложившихся формах, традициях, опыте. Некоторые современные представления о времени, например естественнонаучное, восприняли христианское начало времен, но вследствие неверия во второе пришествие Спасителя, продлили будущее в бесконечность.

Определяя, как и Аристотель, время как меру движения Августин утверждает, что оно существует не объективно, а лишь в человеческой «душе», т.е. в сознании и в конечном итоге оказывается субъективным опытом человека. «Совершенно ясно теперь одно: ни будущего, ни прошлого нет, и неправильно говорить о существовании трех времен — прошедшего, настоящего и будущего. Правильнее было бы, пожалуй, говорить так: есть три времени — настоящее прошедшего, настоя­щее настоящего и настоящее будущего. Некие три времени эти су­ществуют в нашей душе, и нигде в другом месте я их не вижу…»[33]. Реально существует лишь настоящее, что же касается прошедшего и будущего, то они существуют только через настоящее — как «прошлое настоящее» и «будущее настоящее»: пер­вое — только как память, второе — как предвосхище­ние, которое также опирается на память. Таким образом, существует не время как таковое, а только способность души опираясь на образ прошлого, предсказывать последствия событий настоящего, т.е. будущее[34].

Как считает М.А. Барг, в повседневности не существовало универсаль­ного представления о времени, поэтому речь должна идти о множественности сосуществующих времен – линейного и циклического[35].

Надо отметить, что линейная концепция окончательно не вытеснила из обихода циклическую не только в силу инерционности некоторых унаследованных от прошлого форм практики. Она воспроизводилась и в круго­вращении церковного календаря, в церковной литургии, а в народных верованиях представлялось как чередо­вание повторяющихся циклов. Основы этого коренились в некоторых важных мировоззренческих идеях. Нередко столкновения между ортодоксией и ересью принимали форму конфликта между приверженцами «линейной» и циклической концепций времени[36]. Только к XI веку христианская концепция времени, ведущая свое начало от ро­ждества Христова, безраздельно утверждается в христианском мире, а экспансия колониальных империй — испанской, ни­дерландской, британской и французской — начинает распространять ее на весь остальной мир[37].

В рамках позднего Средневековья начинает формироваться рационалистическое мировоззрение. Его носители – в большинстве своем горожане. Новое мировоззрение формирует новое время – это рациональное, деловое время. Поскольку религиозное мировоззрение продолжало оставаться господствующим, то «горожанин сохранял христиан­ское время для благочестивых целей — как второй, неземной горизонт своей жизни (в этой сфере он по­слушно следовал наставлениям церкви), в земных же делах руководствовался временем физически, механи­чески измеряемым»[38], т.е. рационалистически определенным временем.

Особенностью восприятия времени в Средние века было то, что ему было чуждо историческое время, вследствие чего персонажи библейских картин были облачены в средневековые одежды, а историки могли назвать Катилину королем и т.п. Вместе с тем, христианскому мировоззрению мы обязаны идеей всеобщей истории,соединяющей все времена и все про­странства, и которой не существовало в период античности. Эта идея была привнесена в латинский мир в IIIвеке н.э. христианством, в свою очередь заимствовавшим ее в еврейской традиции[39]. Из опыта или практики эта идея родиться не могла, поскольку в то время не было достаточно эмпирических данных для вывода о всеобщности истории. Тем более не было этих данных у древних евреев. Все это говорит о том, что концепция всеобщей истории является продуктом человеческого творчества, призванного упорядочить картину прошлого богоизбранного народа.

Таким образом, христианское мировоззрение сформировало новое понятие времени, которое в своих отдельных элементах существует и сегодня наряду с предыдущим, – циклическим, сформированным в рамках мифологического мировоззрения. Время в религиозном мировоззрении строго подчинено главной идее – спасению души. Оно лишь поток, в котором верующий стремится к Создателю.

Время в период становления рационалистического мировоззрения

Современные представления о времени берут свое начало в античности, к которой, после многовекового перерыва обратились мыслители Возрождения. Главную роль в формировании новой темпоральности сыграли, как концепции античных философов, так и новые гуманистические идеи, созданные в рамках европейского христианства.

Если в средневековом христианстве человек являлся господином над природой лишь постольку, поскольку он – раб Божий, а подлинным творцом мира и самого человека в христианстве был Бог, то в эпоху Возрождения человек сам становится на место Бога, а поскольку человек получает освобождение от Бога, то он берет на себя и божественные творческие функции. У него появляется идея о том, что для человека нет ничего невозможного в природе — нужно только создать соответствующие орудия и найти — а то и создать — нужный материал. Эта мысль, абсолютно чуждая языческой Греции, понятна и близка современному человеку. Такой силы, такой власти своей над всем существующим и над самим собой человек не чувствовал ни в античности, ни в средние века. Человек – центр мироздания, он теперь не столько творение, сколько творец[40].

Греческая философия, в особенности философия Платона, образует опосредующее и соединительное звено между мифологическим временем и временем научным. Кеплер, находившийся под сильным влиянием основных идей «Тимея» «впервые вводит новое понятие времени: понятие математического естествознания. В формулировке трех законов Кеплера время предстает прототипической переменной — той равномерно изменяющейся величиной, с которой соотносится всякое неравномерное изменение и движение и по которой определяется и отсчитывается мера этого изменения. Отныне — это его идеальное, его чисто-мыслительное значение»[41].

Если ортодоксальное христианское мировоззрение главным временем считает будущее, т.е. Второе пришествие и Страшный суд, именно они определяют сегодняшние дела правоверного христианина, то возрожденческая идея о том, что именно человек – главный творец на земле, привела к смещению акцентов с будущего на настоящее. Именно текущее время – время творения человека и оно становится основным и определяющим. Вследствие этого время становится ценностью, что с неизбежностью ведет к необходимости его строгого учета, и выражается в повсеместном распространении часов на башнях итальянских городов во второй половине XV века, несколько позднее распространилась мода на ношение карманных часов. Не «упустить» время для дел земных — именно этим ренессансное мироощу­щение принципиально отличалось от средневекового. Однако это возможно лишь при учете земного прошлого и земного будущего, именно так возникает представление о связи модусов времени.Планирование будущего исклю­чало бездумное настоящее, поскольку жить в настоящем теперь означало жить по планам будущего. Одновременно на смену средневековому «изобилию» време­ни — впечатлению о его медлитель­ности — пришло осознание его краткости и быстротеч­ности, неуловимости, а главное — заключенных в нем беспредельных возможностей для проявления человеком своего творчества[42]. Новое мировоззрение породило новые формы и новое чувство времени.

В рамках рационалистической мировоззренческой парадигмы начинает создаваться время истории, отождествляемое с изменчивостью человеческого мира, причем двигатель этой изменчивости – сам человек, наделенный свободой. Правда эта концепция с большим трудом пробивается сквозь предопределенность будущего, заложенного в Святом Писании, для которого подобной истории быть не может. Только в XIX веке за человеком будет окончательно признано право на историческое творчество, но для этого потребуется длительная секуляризация господствующего мировоззрения.

Постепенно формируется взаимовлияние и взаимодействие прошлого, настоящего и будущего. Настоящее, в зависимости от господствующих мировоззренческих доктрин, определяется то будущим, то прошлым. По мнению М.А. Барга «первым свидетельством зарождения концепции исторического времени является сознание отличия своего времени — “века настоящего” от прошлых “веков” и, следовательно, его места в преемственном следовании “цепи” времен… Под изменчивостью как категорией историче­ского сознания Возрождения имеется в виду восприятие прошедшей жизни общества или отдельной ее области как навсегдаотошедшей, оторванной от настоящего, как находящейся от него на большей или меньшей временной дистанции. Но для этого само настоящее должно восприниматься как нечто новое в сравнении с его прошлым»[43]. Именно такое восприятие времени создавало основу для создания истории как череды неповторимых эпох.

Из античного наследия была востребована концепция цикличности времени, а из христианского теория его направленности и необратимости, усиленная идеей прогрессивного развития, т.е. движения вперед к определенной цели, заданной мировоззренческой перспективой.Однако унаследованная от античности идея цикличности лишившись своей мифологической основы не может быть механически унаследована эпохой Возрождения. Поскольку в представлении деятелей Ренесанса идеи античности были в свое время забыты, то теперь сов­ременники вновь приобщаются к ним, но при этом они уже способны творить лучше своих античных учителей. Таким образом, возвратиться к истокам озна­чает превзойти их. В результате то, что было кругом, становится вос­ходящей спиралью[44].

После Французской революции идея прогресса захватила умы тогдашних властителей дум и «Кант восстает против тезиса о том, что все будет оставаться таким же, как и всегда: нет, – по его мнению – будущее будет другим, т. е. лучшим. Вре­мя истории, наше время, которое тогда восторжествовало, — это время прогресса»[45]. Так линейная направленность времени, созданная в христианском мировоззрении, превращается из простой линии в восходящую, причем это изменение не следует из каких-то эмпирических фактов, – это следствие изменения мировоззрения, которое и определяет содержание понятия времени, с помощью которого историк упорядочивает события прошлого, а футуролог – будущего.

Мировоззрению Нового времени не соответствовала шкала времени, отсчитываемая от ложного, по мнению гуманистов того времени, события – рождения Христа, поэтому, как только представилась возможность, деятели Французской революции попыта­лись сделать из начала республиканского правления явление, открывающее новую эру. Тем самым они изменяли не только начало времени, но и его конец. Они заменяли время, ведущее к концу света, на время, ведущее к ним[46]. Уже одно это представляло собой ве­личайшую новацию, ставшую возможной лишь благода­ря смене религиозной мировоззренческой парадигмы на рационалистическую.

Таким образом, эпоха Возрождения является главной в переходе от времени, определяемого религиозным мировоззрением, к современному времени формируемому рационалистической парадигмой. Для того, чтобы перейти на новое время потребовалось несколько веков секуляризации и рационализации сознания. Главным результатом этого процесса стало создание естественнонаучного времени и целого ряда «отраслевых» временных систем: биологического, астрономического, социального, математического и пр. Одновременно в рамках нового мировоззрения создавалось историческое время.

Даже краткое рассмотрение истории времени демонстрирует нам большое разнообразие форм, видов и чувств времени. Часть из них передавалось от эпохи к эпохе, но принципиально новые способы темпоральности создавались на основе новых мировоззренческих идей. Исходя из этого невозможно объявить какие-либо из форм времени правильными, а иные недозрелыми, неполными и т.д. Все они верны и полны в рамках тех мировоззрений, в которых были созданы и потребности коих удовлетворяли. В других парадигмах эти формы и неверны и недостаточны.

Феномен исторической множественности времени необъясним с позиций существования объективного времени, поскольку в таком случае должно быть какое-то одно истинное время, а все остальные объявлены неправильными, собственно так и поступает позитивная наука, декларируя верным только естественнонаучное время, а понятия времени древних обществ и архаических племен в лучшем случае недоразвитыми или неполными. Идеалистический подход не разделяет таких оценок и утверждает, что каждое время обусловлено основными мировоззренческими идеями, в рамках которых оно и полноценно, и достаточно.

Нет сомнения с том, что новые системы идей в будущем создадут новые виды времени. Этого не произойдет только в том случае, если человечество остановится в своем развитии и нынешние мировоззренческие системы останутся неизменными, а на смену науке не придет постнаука, но это будет означать деградацию человечества, до этого непрерывно идейно развивавшегося.

 

 

 

 

 

[1] Кассирер Э. Философия символических форм. Том 1. Язык М., СПб., 2001. С.150-151.

[2] Уитроу Дж. Естественная философия времени: Пер. с англ. / Изд. 2-е, стереотипное. М.,2003. С.73.

[3] Уитроу Дж. Естественная философия времени: Пер. с англ. М., 2003. С.79.

[4] Уитроу Дж. Естественная философия времени: Пер. с англ. / Изд. 2-е, стереотипное. М.,2003. С.74-75.

[5] Ерофеев Н.А. Что такое история. М.,1976. С.4. На этом высказывании Н.Ерофеева лежит неизгладимая печать марксизма, уверенного в том, что все общества, согласно некоему природному закону, обязаны проходить одни и те же стадии развития.

[6] Ерофеев Н.А. Что такое история. М.,1976. С.4-5.

[7] Уитроу Дж. Естественная философия времени: Пер. с англ. / Изд. 2-е, стереотипное. М.,2003. С.74.

[8] Хюбнер К. Истина мифа: Пер. с нем. М., 1996. С.142-143.

[9] Это хорошо видно сравнивая характеристику К.Хюбнера с материалами книги Э. Кассирера «Философия символических форм». Т. 2. Мифологическое мышление. М.; СПб., 2001. Глава 2. Основные черты морфологии мифа. Пространство, время и число.

[10] «Одним словом, это время не объективно и не субъек­тивно, в нем выраженосоответствие между человеком и природой, его единство с космосом; в такое время можно от случая к случаю «войти», «окунуться» как свидетельство этого единства, но в нем нельзя жить: жизнь протекает, и время это недвижимо, оно всегда тождественно себе». См.: Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987. С.42.

[11] Хюбнер К. Истина мифа: Пер. с нем. М., 1996. С.130.

[12] Кассирер Э.Философия символических форм. Т. 2. Мифологическое мышление. М.; СПб., 2001. С.118.

[13] Кассирер Э.Философия символических форм. Т. 2. Мифологическое мышление. М.; СПб., 2001. С.118.

[14] Подробнее см.: Савельева И. М., Полетаев А. В. История и время. В поисках утраченного. М., 1997. С.73. При внимательном рассмотрении видно, что эти два типа времени включают в себя множество различных видов времени. Комбинация признаков этих типов дает по меньшей мере возможность существования 16 видов темпоральности. Там же. С. 79.

[15] См.: Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987. С.48-49.

[16] См.: Уитроу Дж. Естественная философия времени: Пер. с англ. М., 2003. С.9.

[17] См.: Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987. С.49-50.

[18] Уитроу Дж. Естественная философия времени: Пер. с англ. М., 2003. С.41.

[19] См.: Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987. С.52.

[20] Платон. Тимей /Сочинения в 3 т. М., 1970. 22с—22d.

[21] Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987. С.52.

[22] Аристотель. Физика. /Соч. В 4-х т. Пер. с древнегреч. М., 1976—1984, Т. 3. С.155.

[23] Уитроу Дж. Естественная философия времени: Пер. с англ. М., 2003. С.44.

[24] Хюбнер К. Истина мифа: Пер. с нем. М., 1996. С.136.

[25] Хюбнер К. Истина мифа: Пер. с нем. М., 1996. С.138.

[26] Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987. С.63.

[27] Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987. С.71.

[28]На христианское мировоззрение, как причину смены понятия времени указывает в частности и М.А. Барг. См.: Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987. С.92.

[29] Кассирер Э.Философия символических форм. Т. 2. Мифологическое мышление. М.; СПб., 2001. С.124.

[30] Рейхенбах Г. Направление времени: Пер с англ. Изд. 2-е, стереотипное, М., 2003. С.15.

[31] Рейхенбах Г. Направление времени: Пер с англ. Изд. 2-е, стереотипное, М., 2003. С.15.

[32] Савельева И. М., Полетаев А. В. История и время. В поисках утраченного. М., 1997. С.75.

[33] Августин А. Исповедь Блаженного Августина, епископа Гиппонского. Пер. с лат. М., 1991. 11, XX, 26.

[34] См.: Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987. С.93-95.

[35] Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987. С.131.

[36] Еще в III в. один из «отцов церкви», Ориген, под влиянием эллинской мысли утверждал, что страсти господни повторяются ежедневно и будут повторяться до скончания века. В XIII в. эту же мысль повторил христианский философ Сигер Брабантский. Особенно широко элементы циклизма были представлены в схоластике XIV—XV вв. См.: Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987. С.129-131.

[37] Про А. Двенадцать уроков по истории. М., 2000. С.106-107.

[38] Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987. С.135.

[39] Про А. Двенадцать уроков по истории. М., 2000. С.108.

[40] Подробнее об этом см.: Герасимов Г.И. Идеалистическая история России (сер.XIX – нач. XXвв.) В 2 т. Т.1. С.304.

[41] Кассирер Э.Философия символических форм. Т. 2. Мифологическое мышление. М.; СПб., 2001. С.147.

[42] Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987.С.247-248.

[43] Барг М. А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987.С.250.

[44] Про А. Двенадцать уроков по истории. М., 2000. С.111.

[45] Про А. Двенадцать уроков по истории. М., 2000. С.111.

[46] Про А. Двенадцать уроков по истории. М., 2000. С.110.